Характерологические особенности созависимой личности
Созависимые личности имеют особенности, их проявления довольно разнообразны и касаются всех сторон человеческой жизни: психической деятельности, поведения, мировоззрения, воспитания, системы верований и жизненных ценностей, а также физического здоровья.
А.В. Меринов, Д.И. Шустов, И.А. Федотов, проведя обзор трудов различных авторов (Зайцев С.Н., Литвиненко В.И., Проценко Е.Н., Hurcom C.), приводят следующие характерологические особенности созависимых личностей, включающие в себя поведенческие и психодинамические паттерны: слишком суровое отношение к себе и окружающим, со стремлением контролировать собственные мысли, чувства и поступки, и других людей; желание нравиться окружающим, с готовностью делать все, чтобы этого добиться; боязнь критики и острая эмоциональная реакция на неё; частая и интенсивная эмоциональная вовлекаемость в отношения с людьми, подчиняющими себе или, наоборот, требующими постоянного внимания и заботы (в этом случае – роль «опекуна», с оттенком жертвенности или с чувством собственного превосходства и сознанием «честно исполняемого долга»); чувство вины при необходимости отстаивать себя, собственные интересы; патологическая ложь даже там, где проще и естественней было бы сказать правду. Фантазии и обман без психологического повода, часто необъяснимые для самого говорящего.
Так же типичной психологической характеристикой созависимых личностей является преобладание психологических защит отрицание и рационализация и выраженного алексетимического радикала, искажающих представления созависимой личности о реальности, препятствующих выходу из кризиса к саморазвитию; неосознанностью вторичных выгод от навязчивой привязанности к зависимому, являющейся деструктивной, разрушительной и опасной для психического и физического здоровья личности и окружения. Для созависимых личностей характерна иллюзия собственной незаменимости для близких, оправдывающей как собственную манипулятивность, так и манипулятивность со стороны близкого зависимого.
Н.Г. Артемцева, Т.В. Галкина выявляют нарушения психологического здоровья у созависимой личности, проявляющиеся в отсутствии таких качеств, как адекватность, критичность, гармоничность, уравновешенность, способность к самоуправлению, а также целеустремленность, автономия, независимость, работоспособность, полноценность семейной и личной жизни, самоактуализация, чувство юмора, ответственность, оптимизм и способность радоваться.
Созависимая личность разделяет свой жизненный опыт на две несовместимые части – на «все плохо» и «все хорошо» — дихотомическое мышление. В подобном мышлении преобладают сравнения, себя созависимый считает хуже или лучше других, ему трудно считать себя равным кому бы то ни было. Другой нужен либо как опора, либо он должен поддерживать веру в совершенство созависимого. Партнер временно может идеализироваться, но если он не сможет выполнять все желания созависимого, он отвергается и обесценивается. Зачастую линия поведения созависимых отражает это черно‐ белое мышление. Тогда как при отсутствии созависимости личность способна относиться к окружающим со смешанными чувствами и принимать их со всеми недостатками и достоинствами.
Согласно исследованиям Е.В. Емельяновой свобода и одиночество воспринимаются созависимыми личностями как наказание, пытка, отверженность, ассоциируются с неполноценностью и ненужностью. Не склонных к зависимости людей подобные взаимоотношения отталкивают, и базальный страх покинутости вызывает у созависимых не проходщее переживание тревоги и жертвенность. Любовь у созависимых снижена или отсутствует и воспринимается как то, что можно заработать, заслужить, посредством жертв. Абсолютная любовь воспринимается созависимой личностью как не заслуженная. Любовь для созависимых представляется единственным смыслом жизни, с потерей любви уходит и смысл жизни. Любовь ощущается как основной жизненный дефицит: именно поэтому источник и объект любви должен находиться в собственности и быть под абсолютным контролем, чтобы снизить тревогу из-за постоянного страха потери.
Таким образом, «больная» любовь носителя созависимых отношений является суррогатом подлинных отношений, искаженных качественно и количественно во всех ее гранях и связях.
Созависимой личности не ясны и интуитивно опасны самостоятельность, автономность и суверенность психологической территории – своей и чужой. Созависимая личность не осознает собственные чувства и не способна руководствоваться ими, отсюда недоверие к себе и окружающим. Возможность измениться и начать жить ассертивной жизнью представляется как нереалистичная, а сама эта жизнь с необходимостью выбирать и отвечать за свой выбор – как непозволительная и невыносимая. «Синдром выжившего» у созависимых предполагает некритическую оценку неблагополучия в жизни как само собой разумеющегося, поддерживание привычного с детства уровня несчастья и компенсацию неутолимого ощущения нехватки любви и собственной нецелостности фантазиями. Для созависимой личности характерны страх изменений и ригидность.
Согласно Н.М. Манухиной, созависимый, с позиций транзактного анализа, в отношениях находится в роли Ребенкоа, который декларирует себя Родителем, но при «непослушании» партнера ощущает себя несправляющимся Родителем и/или брошенным Ребенком. Таким образом, одной из центральных проблем созависимых отношений является бессознательная самопрезентация созависимого в роли либо Ребенка, либо Родителя отказом от роли Взрослого: как безответственность в собственных действиях и поведении, регулярные обвинения в адрес партнера с резким переключением на самообвинение и/или претензии в адрес третьих лиц или систем.
Поэтому созависимым трудно сделать выбор и принять решение, они предпочитают выжидательную позицию, уклонение от ответственности, «уход в болезнь» и т. п. Однако они сверхответственны за жизни близких, считают себя обязанными помогать им в решении их проблем, а зачастую решать эти проблемы за них, обвинчют себя в их неудачах.
Занимаясь «спасением» зависимого близкого, созависимые личности неизбежно выстраивают взаимоотношения согласно закономерностям, известным под названием «Драматический треугольник С. Карпмана» или «Треугольник власти». Автор теории Стивен Крапман выделял три роли: Преследователь, Спаситель и Жертва (Рисунок 1).
Рисунок 1 — Драматический треугольник С. Карпмана
Карпман описал их как три аспекта жертвы. Независимо от роли участника в данный момент, в конечном итоге, участник всегда становится жертвой.
У каждого участника есть основная или наиболее знакомая роль в треугольнике. Это место «входа» в треугольник, в систему созависимых взаимоотношений. Данная роль формируется в родительской семье. Попав в треугольник в одной роли, участник в процессе взаимоотношений проходит через все три.
Рассматривая роль спасателя, за основную черту можно взять стремление кого-то спасать для ощущения собственной значимости и нужности. Спасатель может быть описан как Родитель, но вместо адекватного выражения поддержки и воспитания, Спасатель проявляет гиперопеку, заглушает проявление инициативы объектом созавсимости, чтобы управлять и манипулировать им. Созависимая личность в данной роли проявляет себя как благожелательный, заботливый человек, — тот, кто может «исправить» зависимого.
Спасатели зачастую вырастают в семьях, где их потребности не признаются, поэтому они плохо осознают собственные потребности. В роли жертвы Спасатель ощущает себя преданным и использованным. Взаимоотношения выстраиваются по замкнутому кругу — чем больше созависимый спасает, тем меньше ответственности берет на себя объект созависимости.
Роль преследователя характерна субъективным видением себя жертвой ситуации. Находясь в этой роли, созависимые личности не осознают, что выстраивают взаимоотношения посредством обвинений. Нападение на другого представляется оправданным и необходимым для самозащиты. Роль характерна для тех, кто подвергался открытому психическому и/или физическому насилию в детстве. Актуальными эмоциями созависимых в этой роли являются чувство стыда и гнев. Преследователи видят себя жертвой. Взаимоотношения в данной роли созависимая личность выстраивает по схеме: «Я просто пытался помочь (Спасатель), а они на меня напали (Жертва), так что мне пришлось защищаться (Преследователь)». В данном случае для преодоления созависимости и выхода из драматического треугольника, личности необходимо принять на себя ответственность за свои действия. По мнению Крапмана, в данной роли преодолеть выйти из треугольнка проще всего.
Роль Жертвы является отражением внутреннего ребенка, характеризуется невинностью, наивностью, беспомощностью, инфантильностью. В данной роли созависимая личность постоянно ощущает страх неудачи. Этот базовый страх вынуждает искать кого-то более сильного, способного позаботиться.
Созависимая личность отрицает собственный потенциал для решения проблем. Зависимость от того, кто заботится о личности в данной роли, заставляет чувствовать обиду по отношению к тому, от кого она зависит, а так же чувство собственной неполноценности. Данное чувство приводит к злоупотреблению психоактивными веществами, едой, азартными играми, и прочему деструктивному саморазрушительному поведению.
Преодоление созависимости в роли жертвы заключается в принятии ответственности за собственную жизнь и поступки, сепарации от слияния с другим. Созависимой личности необходимо осознать свою способность решать проблемы и развивать лидерские качества.
Независимо от роли, на которой в данный момент находится созависимая личность – первый шаг к выходу из созависимости это признание того, что отношения являются созависимыми и признание своей роли в данных отношениях. Сознательное наблюдение за собственными взаимодействиями с другими позволят определить способ, которым личность входит в треугольник.
В избегании ответственности у созависимых личностей участвуют базовые защиты. Е. В. Емельянова приводит перечень базовых защит:
• вера в свое всемогущество: от меня зависит его поведение, чувства, расположение ко мне, умение себя вести и т. п., что означает я могу влиять на него, менять его по своему желанию;
• вера в конечного спасителя: не может быть, чтобы он меня бросил, обязательно произойдет что-то, что заставит его продолжать заботиться обо мне (вернуться ко мне, полюбить меня и т. д.);
• вера в бессмертие на детском уровне. Желание умереть ради решения своих проблем и/или избавления от боли также инфантильны: когда я умру, мне будет хорошо, не больно и проблемы перестанут вызывать дискомфорт.
Исследования особенностей восприятия времени созависимыми личностями А. А. Кулик, Е. В. Лавриненко показали, что для созависимой личности свойственна крайне негативная оценка прошлого, своего рода «застревание» на травматических событиях; в категории «Настоящее» отмечается сложность, неравномерность событий, вместе с тем, вся активность личности направлена не на настоящее время, а на будущее, то время, когда станет возможным изменить сложившуюся ситуацию, обрести перспективы, развиваться.
Для созависимой личности свойственно простраивание неэффективной временной линии, что усугубляет погружение в зависимость. Длительное компульсивное поведение (утрата способности свободного выбора, навязчивость), навязчивые идеи приводят к развитию «зависимого» мышления, что приводит к отрицанию и рационализациям при желании продолжать прежний образ жизни.
Так же А. А. Кулик, Е. В. Лавриненко выявили тенденцию ориентации на окружающих среди созависимых, некоторой «подстройке» к ним говорят такие позиции, как: нуждаюсь в одобрении своих поступков (80 %); могу пожертвовать своими интересами, в то время как близкие могут удовлетворять свои (76,66 %), мирюсь с неудобствами, которые доставляют окружающие (60 %), стараюсь быть хорошим / хорошей для всех. Но при этом отсутствие опоры на социальный ресурс прослеживается в предложении «стараюсь решать свои проблемы самостоятельно, в одиночку», что может, в частности, говорить нам об отношении к употреблению зависимого.
По мнению В. Д. Москаленко, О. А. Шороховой, созависимость является отражением зависимости, так как имеет схожие симптомы. Регулярный стресс приводит к психосоматическим нарушениям, таким как гастрит, язва желудка и двенадцати-перстной кишки, головные боли, колиты, гипертензия, нейроциркулярная дистония, астма, тахикардия, аритмия, гипертония, гипотония и др., данные симптомы являются свидетельством прогрессирования созависимости.
Внутрипсихическими симптомами созависимых личностей являются: контроль, давление, навязчивые состояния и мысли, низкая самооценка, аутоагрессия, чувство вины, подавляемый гнев, неконтролируемая агрессия, навязчивая помощь, сосредоточенность на других, игнорирование собственных потребностей, трудности в межличностных взаимодействиях, замкнутость, плаксивость, апатия, проблемы в интимной жизни, депрессивное поведение, суицидальные мысли. Данные признаки проявляются от желания и попытки контролировать то, что не поддается контролю.
Ц.П. Короленко и Н.В. Дмитриева отмечают, что в последнее время все больше отечественных и зарубежных исследователей приходят к мнению, что созависимость это самостоятельная форма аддикции, но более глубокая и труднее поддающаяся коррекции.
Н.Г. Артемцева и Т.В. Галкина в ходе исследований определили, что созависимость, в отличие от других явлений, затрагивает не только физическую и психическую сферы человеческого существования, но и выходит на более высокий уровень — духовный, который находится в симбиозе с первыми двумя, что связано с состоянием психологического здоровья человека в широком смысле.
Так же, авторы определили, что созависимость является проблемой межличностного общения, и присуща в той или иной степени или в латентной форме практически каждому человеку и теснно связана с его психологическими состояниями, благополучием, физическим и психическим здоровьем. Созависимые паттерны поведения несовместимы с основными критериями психологического здоровья личности.
Таким образом, коррекция созависимого поведения, освобождение от созависимых паттернов поведения будет способствовать укреплению психологического здоровья личности.
Интересным является взгляд некоторых ученых на гендерные особенности проявления созависимого поведения.
По мнению Haaken созависимость ассоциируется социумом со стереотипной заботливой / оберегающей ролью женщины.
Таким образом, является ли созависимость характерной особенностью всех женщин. В данном случае, по мнению исследователя, общественное движение против созависимости патологизирует женскую гендерную роль, в каком-то смысле представляя женщин в их роли проявляющих заботу как жертв.
Релинг, Кельбель и Рутгерс считают что созависимость – это копингстратегия, характерная для женщин, при сталкноаении с внешними по отношению к ним факторами стресса, в то время как копинг-стратегия мужчин в сходной ситуации заключается в нарушениях поведения.
Релинг и соавторы также предполагают, что, в данном случае, созависимость, или тенденция, присущая женщинам, представляет собой более здоровую форму копинга, по сравнению с тенденцией, присущей мужчинам. Данный подход выявляет более просоциальный взгляд на конструкт созависимости, нежели представленный в большой части исследований феномена созависимости. Вопрос о том, основывается ли созависимость на типичных женских личностных чертах, остается открытым и интересным для изучения.
Предполагая, что созависимость основывается на типичных женских чертах, возможно, что более высокие показатели, которые женщины демонстрируют по критериям созависимости, могут быть отнесены на счет их большей склонности к проявлению заботы. В этом случае часть имеющихся исследований, приписывают заботливому поведению женщин характер патологии в рамках созависимого поведения.
Более релевантное определение созависимости помогло бы провести разграничение между нормальной, здоровой оберегающей ролью женщин и патологической, принимающей крайнюю форму сосредоточенностью на отношениях. К сожалению, в существующей литературе это разграничение, по большей части, отсутствует.
Остальные части данного отчета по практике: