Субъективные признаки организованной группы как формы соучастия
Любая совместная деятельность предполагает определенную психологическую составляющую, проявляющуюся в понимании лиц, участвующих в данной деятельности, характера и сущности выполняемых действий и осуществляемых процессов. При отсутствии подобного понимания или же не обращения к данной составляющей, говорить о деятельности лиц, как о совместной или групповой не приходится.
Приведенные тезисы в полной мере относятся и к совместной преступной деятельности лиц, совершающих преступления в рамках функционирования такой формы соучастия в преступлении, как организованная группа. В этой связи особое значение приобретает исследование вопросов субъективных признаков организованной группы. Совокупность признаков указанного вида позволяет детально охарактеризовать совместность с точки зрения психологической составляющей, заключенной во внутренних процессах, происходящих между участниками совместного совершения преступления. Совместность деяния, преломляясь сквозь призму психического отношения лиц, участвующих в совершении единого для всех них преступления, находит свое выражение в общности вины. Именно данным институтом может быть в целом охарактеризована субъективная сторона организованной группы, как формы соучастия в преступлении. При этом следует отметить, что в теории уголовного права существует дискуссия по данному вопросу в части касающейся соотношения понятия общности вины с понятием единства вины.
На наш взгляд, под единством вины следует понимать совокупность факторов, определяющих равностепенную ответственность лиц, совершивших преступление. Общность же вины характеризует лишь направленность умысла лиц, участвующих в совместном совершении преступления, внутреннюю психологическую связь между данным умыслом и совместной преступной деятельностью, а также полученным ее результатом. Поэтому, по нашему мнению, хотя указанные понятия можно признать в некотором роде однопорядковыми (прежде всего ввиду однокоренного отношения к институту соучастия преступления в его чистом виде), но их нельзя олицетворять друг с другом, в противном случае произойдет подмена понятий, что, безусловно, негативно скажется на квалификации преступления, совершенного в соучастии.
Общность вины участников организованной группы может быть охарактеризована несколькими признаками. Рассмотрим основные из них.
Осознание характера и общественной опасности собственных действий. Данный признак практически полностью идентичен пониманию интеллектуального момента умысла единолично совершающего преступления лица. Лицо, совершающее преступление в составе организованной преступной группы должно осознавать общественную опасность своих действий, предвидеть возможность, а в случае прямого умысла – неизбежность, наступления общественно-опасных последствий и, в случае прямого умысла желать их наступления, а в случае косвенного – не желать, но сознательно допускать эти последствий или относиться к ним безразлично.
Осознание общественной опасности действий совершаемых другими участниками организованной группы. В данном случае имеется существенное отличие от единоличного совершения преступления. В последнем случае лицо осознает характер и степень общественной опасности исключительно только своих действий. Ни за кого другого он не отвечает, его умыслом не охватываются действия третьих лиц. В случае же организованной группы, каждый ее участник должен осознавать тот факт, что совершаемые иными участниками организованной группы деяния, соучастником которой он является, также нанесут или могут нанести вред охраняемым законом права и законным интересам человека, гражданина, общества и государства.
Говоря о двух предыдущих признаках, мы затронули вопрос осознания участниками организованной преступной группы последствий своей преступной деятельности. Лица, совершающие преступления в составе организованной группы осознают тот факт, что совершаемые ими действия неизбежно нанесут, могут нанести или создать предпосылку для нанесения вреда охраняемым уголовным законом общественным отношениям. Отметим, что если в вопросах осознания неизбежности нанесения вреда охраняемым уголовным законом общественным отношениям каких-либо сомнений или противоречий быть не может, то при определении вопроса осознания лицом, совершающим преступление в составе организованной преступной группы возможности нанесения такого вреда или предпосылки для его нанесения, имеется несколько неопределенностей. В частности, возможна ли такая ситуация, при которой в результате совершения преступления не будет нанесено вреда общественным отношениям, то есть, такой элемент состава преступления, как объекта не подвергнется никакому негативному влиянию? Ряд ученых полагает, что на заданный вопрос необходимо отвечать положительно. В защиту своего мнения они приводят формулировки законодателя, которые он использовал при конструировании признаков института умышленного совершения преступления («…предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления»). Другие исследователи полагают, что на данный вопрос необходимо отвечать исключительно в отрицательном ключе, а все иные мнения противоречат законам логики и учению о составе преступления. «Если деяние совершено, — оно всегда причиняет вред общественным отношениям, поскольку объект преступления относится не к миру вещей, а к отношениям между людьми в социуме, и в этом смысле слова, независимо от того, какое преступление совершено, какой оно категории, оно всегда причиняет вред общественным отношениям».
Однако на наш взгляд, ситуация при которой от преступного деяния реальный вред общественным отношениям может быть не нанесен, все же возможна. Речь в данном случае идет о стадиях совершения преступления – приготовлении и покушении на преступление. В обоих случаях лицо или лица совершали множество действий, направленных либо на подготовку к совершению преступления, либо на непосредственное совершение преступления, однако по обстоятельствам, не зависящим от него или них, не доводят свои преступные замыслы до конца. Фактически, вред общественным отношениям в результате совершения указанных действий не причинен. То есть, объект преступления в данном случае отсутствует, и, если следовать логике второго приведенного ранее мнения, говорить о составе преступления мы не можем, а соответственно, в силу статьи 8 УК РФ, отсутствует и основание для привлечения к уголовной ответственности. Однако, за приготовление к совершению тяжкого или особо тяжкого преступления, а также за покушение на любое преступление, уголовная ответственность все же предусмотрена. Об этом нам говорят, в частности, часть 2 статьи 30 УК РФ, а также ряд норм статей Особенной части УК РФ (в случае покушения на преступление). Более того, в определенной степени можно рассматривать в качестве подтверждения нашим словам наличие в УК РФ преступлений с формальным составом, которые считаются оконченным вне зависимости от наступления последствий, которые, как известно, характеризуются, прежде всего, нанесением вреда охраняемым законом общественным отношениям. Поэтому, на наш взгляд, ситуации, при которых в результате преступных деяний не наступает реальный вред общественным отношениям, а лишь создается предпосылка для нанесения такого вреда, возможна, в частности при приготовлении или покушении.
Осознание совместности преступной деятельности. Данный признак общности вины является одним из основных и определяющих саму сущность организованной группы, как формы соучастия в преступлении. Каждый из участников организованной преступной группы должен осознавать факт именно соучастия в преступлении. Подобная осведомленность может проявляться в нескольких аспектах. Так, соучастники должны знать об исполнителе и совершаемом им преступлении. В первую очередь исполнитель должен быть осведомлен о каждом соучастнике и его действиях, характеризующих состав учиняемого преступления. Взаимная осведомленность также предполагает, что действия каждого из участников преступления совершаются умышленно. При этом каждый из участников должен осознавать, что он совершает преступление совместно с другими исполнителями «заведомо сообща». Также соучастники преступления должны быть осведомлены о виде и особенностях совершаемых преступлениях. Речь в данном случае не идет о знании абсолютно всех, даже самых мелких деталях преступной деятельности. знание должно быть соразмерно той роли, которую исполняет конкретный соучастник в преступлении, совершаемым организованной преступной группой.
Таким образом, можем сказать, что общность вины участников организованной группы, прежде всего, проявляется в наличии субъективной связи между соучастниками организованной группы, как формы соучастия в преступлении. Субъективная связь, в совместном совершении преступления представляет собой процесс непосредственного или опосредованного психического воздействия соучастников деяния друг на друга, который порождает их взаимную связь и определяет специфику взаимодействия при совершении преступления. Она выступает в качестве того объединяющего фактора, который способствует образованию разнообразных форм совместного совершения преступления. Именно наличие субъективной связи между участниками посягательства и ее характер проявляют признаки, характеризующие множество участников посягательства как взаимосвязанную структуру, с чем мы, безусловно, согласны.
В зависимости от характера осведомленности участников организованной преступной группы принято выделять одностороннюю и многостороннюю субъективную связь между соучастниками исследуемого нами вида. Односторонняя субъективная связь предполагает осведомленность о факте совместности преступной деятельности не всех участников преступной группы. Многосторонняя субъективная связь предполагает подобную осведомленность среди всех соучастников преступления.
При этом в науке уголовного права ведутся множественные дискуссии, предметом которой выступает вопрос, возможно ли говорить о самом факте соучастия при односторонней субъективной связи между участниками организованной группы. Сторонниками положительного ответа на данный вопрос являются такие авторы, как Бурчак Ф.Г., Галиакбаров Р.Р., Смирнов В.Г., Куринов Б.А. Напротив же, противниками подобного подхода выступают М. А. Шнейдер, А. А. Пионтковский, А. И. Рарог.
Проанализировав мнения указанных авторов, мы, в свою очередь, пришли к некоему серединному мнению. На наш взгляд, соучастие в преступлении посредством его совершения в составе организованной преступной группы при наличии односторонней субъективной связи возможно, но только в отношении конкретных видов соучастников преступления. Так, пособник и подстрекатель могут не знать о существовании друг друга и, тем не менее, участвовать в совершении преступления в составе организованной преступной группы.
Например, гражданка Р., являясь индивидуальным предпринимателем, желая устранить конкурента по бизнесу, гражданина П., попросила сделать это своего гражданского мужа, гражданина С. который согласился на совершение данного преступления. Самостоятельно С. не смог бы осуществить задуманное, а потому приискал пособника в лице гражданина У. Действуя в рамках преступной группы, граждане С. и У. совместно дождались возвращения гражданина П. домой и в подъезде жилого дома, где проживал убитый, нанесли ему многочисленные удары железными битами (были у обоих преступников), в результате причинили смерть гражданину П., которая наступила практически мгновенно в результате черепно-мозговой травмы. При этом в ходе судебного разбирательства выяснилось, что гражданин У. не был знаком гражданкой Р. И тем более не знал об истинных мотивах совершения преступления. Убийство же совершил из корыстных побуждений, так как со слов гражданина П. «имелась крупная сумма денег при себе в тот день».
Односторонняя субъективная связь невозможна между исполнителем и иными видами соучастников преступления. В данном случае необходимо говорить исключительно о многосторонней субъективной связи. Как верно отметил Д.А. Безбородов «субъективная связь между организатором, подстрекателем и пособником принципиального значения не имеет… главным является, чтобы указанные лица находились в двухсторонней субъективной связи с исполнителем преступления».
Помимо общности вины, субъективную сторону организованной группы, как формы соучастия в преступлении составляет наличие общей цели на совершение одного или нескольких преступлений. Наличие данной цели в принципе и побуждает лиц объединяться в группу. Для квалификации преступления, как совершенного организованной группой не имеет значения тот факт, ввиду чего подобная цель появилась у будущих соучастников. Однако на наш взгляд, с точки зрения возможной организации как превентивных так, и постпревентивных мер в сфере противодействия организованной преступности, данный вопрос представляет немалый интерес. Причина возникновения цели совершить преступление в данном случае в целом идентична единоличному совершению преступных деяний и определяется в зависимости от вида совершенного деяния. В случае корыстных преступлений это, как правило, желание получить выгоду финансового характера, в случае преступлений против личности, это может быть личная неприязнь, низменные мотивы и иные. Желание же совершить преступление в составе организованной группы может быть продиктовано невозможностью совершить преступление единолично, прежде всего, ввиду его сложности, возможным страхом перед уголовной ответственностью (хотя в данном случае указанная цель ничтожна, так как организованные формы соучастия в преступлении существенно отягчают деяние и, соответственно, наказание за совершение данного деяния), романтикой преступного мира организованного характера, желанием повысить свою значимость посредством причастности к высокоорганизованной преступной группе и так далее. Цель совершить преступление должна появиться до объединения в организованную группу. В этой связи, совершение преступления организованной группой на стадии приготовления или покушения невозможно.
Весьма интересную позицию относительно целей создания и вхождения в состав организованной группы высказала Чекмезова Е.И., предположившая, что конечной целью создания любого преступного объединения является получение финансовой или иной выгоды посредством занятия преступной деятельностью, а не совершение конкретных преступлений.
Не отрицая наличие определенных верных посылов в приведенной экспертной оценке, мы, все же, не можем с ней согласиться. В данном случае, на наш взгляд, произошло наслоение двух целей. С одной стороны – это цель объединения в организованную преступную группу, а с другой – цель совершения конкретных преступлений. В последнем случае действительно мы можем говорить о финансовой или иной выгоде, как побуждающим мотивом для совершения преступления. Однако данный мотив не является первостепенным в вопросах совершения преступления именно в составе организованной преступной группы. Организованная группа в данном случае выступает в качестве средства достижения изначально поставленной цели, будь то получение финансовой или любой иной выгоды. Причина же соучастия в преступлении в данном случае кроется, как мы уже говорили ранее, в невозможности совершить преступление и достигнуть первоначальную цель в одиночку. Поэтому, целью присоединения к организованной группе является совершение одного или нескольких преступлений, совершение которых принесет финансовую или иную выгоду и тем самым позволит достигнуть первоначально поставленной цели.
Таким образом, можем сказать, что специфика субъективных черт организованной группы заключается в:
1. Наличии цели совершения одного или нескольких преступлений. Достижение указанной цели требует объединения усилий нескольких лиц;
2. Общности вины соучастников, проявляющейся в осознании преступности и противоправности как собственных деяний, атак и деяний остальных членов группы, а также осознании совместности совершаемой преступной деятельности;
3. Наличии односторонней (в случае пособника, подстрекателя или организатора) или многосторонней (в случае исполнителя) субъективной связи между участниками преступной группы;
4. Проявлении результата совместного деяния в качестве осознанных субъективных намерений.
Представляется, что указанные черты в своей совокупности определяют общую специфику субъективной стороны совершении преступлений с составе организованной группы.
Остальные части данного отчета по практике: