Квалификация действий участников организованной группы
Квалификация выступает важнейшим институтом уголовного права, позволяющим оценивать совершенные преступные деяния и соотносить их с той или иной нормой Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации при обязательном учете соответствующих норм Общей части данного нормативно-правового акта. Реализация института квалификации преступления позволяет с одной стороны обеспечить неотвратимость наказания, а с другой стороны – не допустить нарушения принципа справедливости уголовного закона.
К вопросу о понятии квалификации преступлений подходили многие исследователи в сфере уголовного права. При этом следует отметить, что на сегодняшний день в теории уголовного права имеются некоторые проблемы определения данного понятия. Во многом это вызвано тем, что законодатель не только не раскрывает данное понятие в Уголовном кодексе Российской Федерации, но и «вообще не употребляет данное понятие на протяжении всего кодекса»30. Учитывая важность исследуемого института, данный факт видится нам по меньшей мере странным и необоснованным. Еще более странной ситуация делается при анализе норм уголовно-процессуального законодательства. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации неоднократно использует термин «квалификация»: квалификация преступления (ч. 3 ст. 39), квалификация общественно опасного деяния (п. 6 ч. 1 ст. 237), квалификация деяния (ч. ч. 1.3, 1.2 ст. 237) и квалификация содеянного (ч. 3 ст. 347). Но, несмотря на столь многократное употребление законодателем в УПК РФ термина «квалификация», он, однако, в ст. 5 данного закона, раскрывающей основные понятия уголовно-процессуального законодательства, также не дает ее определения. Постановления Пленума Верховного Суда РФ о судебной практике по уголовным делам содержат рекомендации по квалификации преступлений. Но определение квалификации отсутствует в этих постановлениях по отдельным категориям дел, как и в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29.11.2016 N 55 «О судебном приговоре». Таким образом, можем сказать, что законодатель, неоднократно используя понятие квалификации преступлений при конструировании отдельных норм различных нормативно-правовых актов, тем не менее, не раскрыл его как с точки зрения правовой терминологии, так и с точки зрения семантики данного понятия.
На сегодняшний день наиболее часто применяемым определением квалификации преступления является точка зрения В.Н. Кудрявцева, ставшая уже в определенной степени классической. В соответствии с данной теорией, классификация преступлений представляет собой установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой. При этом автор определения рассматривает квалификацию в двух значениях: как процесс и как результат. Как процесс — установление признаков того или иного преступления в действиях лица. Как результат — официальное признание и закрепление в соответствующем юридическом акте (постановлении следователя или органа дознания, обвинительном заключении, судебном приговоре или определении) обнаруженного соответствия признаков совершенного деяния уголовноправовой норме.
Анализируя приведенное мнение, мы, несмотря на его классический статус, все же не можем с ним согласиться. Прежде всего, в данном случае возникают сомнения относительно использования в определении понятия «деяние». По какой причине, правоприменитель должен соотносить именно совершенное деяние с признаками той или иной нормы Особенной части Уголовного кодекса? Дело в том, что деяние с уголовно-правовой точки зрения имеет несколько значений и, на наш взгляд, ни в одном из них оно не может быть применено в качестве объекта, подлежащего квалификации. Так, деяние может являться обязательным признаком объективной стороны преступления. Несмотря на важность подобного статуса, тем не менее, ни деяние, ни объективная сторона преступления не являются единственными или главенствующими признаками и элементами состава преступления, а соответственно, только на основании одного признака одного элемента состава преступления, сделать вывод о классификации преступления невозможно. С другой стороны, сам законодатель использует термин «деяние» при определении понятия преступления: «Преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания». Однако, на наш взгляд, в таком смысле понимания понятия деяния, оно также не может быть использовано при раскрытии определения квалификации преступления. Помимо преступления, посягать на общественные отношения, охраняемые законом, могут также административные правонарушения, дисциплинарные проступки, гражданско-правовые проступки, имеют место быть и просто аморальные действия, никак не посягающие на правовые нормы, а только лишь на моральные устои. Первоначальной задачей квалификации как раз таки и является «отмести» возможность совершения иных видов посягательств, кроме как преступных, а потом уже устанавливать связь содеянного с конкретной нормой статьи Особенной части УК РФ. Таким образом, можем сделать вывод о том, что деяние, как термин не может быть использован при раскрытии понятия квалификации преступлений. На наш взгляд, в данном случае наиболее приемлемыми вариантами могут быть «посягательство», «действие (бездействие)».
Говоря о квалификации преступлений, совершенных в составе организованной преступной группы, отметим, что, изначально сложный в своей реализации правовой институт, приобретает еще большие трудности в претворении в правоприменительную практику. Данный тезис может быть подтвержден следующими аспектами. Во-первых, с одной стороны, как мы уже отмечали в предыдущей главе, деятельность участников организованной преступной группы отличается повышенной степенью совместности. Речь в данном случае идет как об объективных, так и о субъективных признаках (совместность действий, общая направленность умысла, понимание общественной опасности совместных деяний и так далее). Во-вторых, с другой стороны, будет неверным сказать, что во всем действия и мысли участников преступной группы идентичны. Каждый из них выполняет четко отведенные ему действия, играя ту или иную роль в совершении общественно-опасного деяния. Каждый из них, вступая и организованную преступную группу и действуя в ее рамках, руководствуется отдельно взятыми, своими, дифференцированными мотивами. Поэтому, при квалификации действий участников подобных групп нельзя исходить ни с абсолютно единой точки зрения, ни с абсолютно разрозненной точки зрения, чем и объясняется сложность исследуемого правового института.
Уголовный кодекс Российской Федерации задал общий ориентир для квалификации действий участников организованной группы. Так, в соответствии с частью 1 статьи 34 УК РФ ответственность соучастников преступления определяется характером и степенью фактического участия каждого из них в совершении преступления. На наш взгляд, позиция законодателя в данном случае абсолютно верная. Суду при квалификации действий участников организованной группы, необходимо, прежде всего, исходить из дифференцированного подхода, устанавливая роль каждого участника организованной группы и то, как его действия повлияли на преступную деятельность группы. После установления роли каждого лица, которую он играл в организованной преступной группе, квалификацию необходимо производить исходя из данной роли. Рассмотрим особенности квалификации действий каждого из участников организованной группы, в зависимости от того, какую роль они играли в организованной преступной группе.
Организатором признается лицо, организовавшее совершение преступления или руководившее его исполнением, а равно лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими. В соответствии с частью 5 статьи 35 УК РФ, «лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими, подлежит уголовной ответственности за их организацию и руководство ими в случаях, предусмотренных статьями 205.4, 208, 209, 210 и 282.1 Уголовного Кодекса Российской Федерации, а также за все совершенные организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией) преступления, если они охватывались его умыслом». Данное положение развило Постановление пленума Верховного суда Российской Федерации от 10.06.2010 N 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)», в соответствии с пунктом 14 которого, «лицо, создавшее преступное сообщество (преступную организацию), его (ее) руководитель, а также лица, осуществляющие коллективное руководство таким сообществом (организацией), несут уголовную ответственность по части 1 статьи 210 УК РФ за совершение хотя бы одного из указанных в ней преступных действий, а также по соответствующим статьям Уголовного кодекса Российской Федерации за все совершенные другими участниками преступного сообщества (преступной организации) преступления без ссылки на часть 3 статьи 33 УК РФ и в том случае, когда указанные лица непосредственно не участвовали в совершении конкретных преступлений, но они охватывались их умыслом». На наш взгляд, хотя приведенная норма и относится к деятельности преступного сообщества и действиям лиц по созданию именно данного преступного формирования организованного характера, она в полной мере применима и к действиям создателя и руководителя организованной преступной группы. Говоря об ответственности организатора организованной преступной группы, необходимо отметить тот факт, что в случаях, когда создание подобной группы предусмотрено отдельным составом конкретной нормы статьи Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации в качестве самостоятельного преступления, действия создателя такой группы квалифицируются только по норме указанной статьи и, соответственно, дополнительной квалификации по норме, предусматривающей ответственность за участие в ней, не требует. Данное правило имеет четко сформулированный характер и проходит лейтмотивом во многих решениях судов. Так, например, гражданин А. был признан виновным в организации вооруженной банды, созданной в целях нападения на граждан и организации. В течении нескольких лет своей деятельности, бандой совершено несколько десятков разбойных нападений, после чего, всех членов банды установили (помимо А., в преступной деятельности банды принимали участие еще трое человек). Рассматривая уголовное дело, суд первой инстанции принял решение о привлечении всех участников банды к ответственности за совершение преступления, предусмотренного частью 2 статьи 209 УК РФ, а гражданина А., помимо этого, также частью 1 статьи 209 УК РФ. Судебная коллегия по уголовным делам, рассматривая дело в порядке кассационного производства, оставила приговор без изменения. Однако Президиум Верховного суда Российской Федерации приговор изменил, действия А., квалифицировал исключительно по части 1 статьи 209 УК РФ, указав, что «По смыслу закона субъектами уголовной ответственности за бандитизм являются как создатели и руководители банды, так и ее участники. Причем единственное разграничение состоит в том, что для создателей и руководителей банды предусмотрена более строгая мера наказания. Поэтому действия создателей и руководителей банды подлежат квалификации только по ч. 1 ст. 209 УК РФ и дополнительной правовой оценки тех же действий по ч. 2 ст. 209 УК РФ не требуется».
Говоря о других участниках организованной преступной группы, необходимо также сделать ссылку на часть 5 статьи 35 УК РФ в части касающейся, а именно: «Другие участники организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) несут уголовную ответственность за участие в них в случаях, предусмотренных статьями 205.4, 208, 209, 210 и 282.1 настоящего Кодекса, а также за преступления, в подготовке или совершении которых они участвовали». Отметим, что по вопросу квалификации действий иных, кроме организаторов, участников организованной преступной группы, имеется две противоположные точки зрения.
В соответствии с первой точкой зрения, ответственность исполнителя, пособника и подстрекателя, участвующих в преступной деятельности организованных преступных групп, должна осуществляться с обязательной ссылкой на статью 33 УК РФ (за исключением случаев, прямо указанных в законодательстве и о которых мы упомянули выше). Так, в частности, Д.А. Янковский отметил, что «безусловно, по некоторым составам преступлений, совершенным в составе организованной преступной группы, дополнительной квалификации по статье 33 УК РФ не требуется. Однако ситуация далеко не однозначна в случаях совершения организованными группами преступлений, за которые в Особенной части ответственность установлена с указанием на наличие квалифицирующих признаков составов тех или иных преступлений либо вообще квалифицирующий признак совершения преступлений организованной группой не предусмотрен в статье уголовного закона. При подобных обстоятельствах отсутствие ссылки на ст. 33 УК ничем не обусловлено».
В соответствии со второй точкой зрения, участники организованной преступной группы должны нести ответственность исключительно по соответствующей норме статьи, закрепляющей то преступление, которое было совершено, без ссылки на статью 33 УК РФ. В защиту своего мнения, ученые приводят несколько аргументов. Во-первых, это прямые указания законодателя. Так, например, при конструировании состава преступления «Бандитизм», законодатель максимально точно и четко указал на все признаки данного состава преступления, в том числе криминализировав такие стадии совершения преступления, как приготовление и покушение. Соответственно, в этом случае в квалификации действий участников банды по статье 33 УК РФ необходимости нет, прежде всего, в силу того, что в силу того, что «сами действия по созданию, руководству, участию в той или иной форме в организованных группах и преступных организациях являются непосредственным совершением указанных преступлений, т.е. в таких действиях состоит объективная сторона преступлений, предусмотренных ст. 209 и ст. 210 УК»37. Также, согласно п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 01.01.2001 г. N 1 «О судебной практике по делам об убийстве»38 говорится: «Организованная группа — это группа из двух и более лиц, объединенных умыслом на совершение одного или нескольких убийств. Как правило, такая группа тщательно планирует преступление, заранее подготавливает орудия убийства, распределяет роли между участниками группы. Поэтому при признании убийства совершенным организованной группой действия всех участников независимо от их роли в преступлении следует квалифицировать как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ». Во-вторых, это сущность самой организованной преступности. В частности, А.В. Кисин отмечает, что «организованная преступность сама по себе представляет собой институт повышенной общественной опасности, в основе которого заложена существенная детерминация совершения тяжких и особо тяжких, серийных, «профессиональных» преступлений. Соответственно ответственность всех, хоть как-то причастных к организованной преступности, лиц, должна быть повышенной, соответствующей характеру и степени общественной опасности данной преступности». Ю.А. Клименко также отмечает, что, для достижения своих целей члены организованных групп используют методы преступной деятельности, позволяющие им тщательно подготовиться к совершению преступления, распределить роли, подготовить пути к отступлению, ликвидировать препятствия, мешающие осуществлению их планов. И.Ю. Сироткин говорит о «сложившейся как на практике, так и в уголовноправовой теории тенденции, в соответствии с которой, все участники организованной группы независимо от роли, которую они выполняют в преступлении, признаются соисполнителями и, соответственно, согласно части 2 статьи 34 УК РФ, должны отвечать по статье Особенной части УК РФ, за преступление, совершенное ими совместно и без ссылки на статью 33 УК РФ».
Оценивая приведенные мнения и точки зрения, можем заметить следующее. На наш взгляд, безусловно, правы те, кто говорит о повышенной общественной опасности организованной преступности и необходимости соответствующей реакции законодателя и правоприменителя на данный вид преступности. Однако, при этом (и об этом говорят сами сторонники второй точки зрения), данная реакция со стороны законодателя имеется. Она выражается как раз таки в указании на конкретные виды преступлений, которые при совершении их организованной группы определяют соответствующие правила квалификации без ссылки на статью 33 УК РФ. В подобной ситуации распространять указанные, по сути, частные случаи на весь институт организованной преступности не верно, по нашему мнению. В противном случае, исключение, сделанное законодателем, скорее будет подчеркивать само правило, нежели исключение. Более того, во всем, что касается вопросов реализации уголовной ответственности, должен применяться принцип дифференциации, в соответствии с которым, каждый случай совершения преступления в составе организованной преступной группы (даже одной и той же) по своему уникален и ему свойственны свой уникальные особенности. Так, например, в одном случае роль пособника может ограничиться малым, незначительным участием, а в другом – перерасти в реальное соисполнительство, без которого совершение преступления было бы невозможно. Поэтому, на наш взгляд, мы не можем согласиться ни с одной, ни с другой точкой зрения, так как главенствующим в данном случае будет принцип дифференциации, при котором суд, исходя из требований законодательства, учета личности преступника, конкретных обстоятельств дела, принимает решение о квалификации действий участников организованной преступной группы в том или ином направлении.
Остальные части данного отчета по практике: